Жуть. Вечерело. С каждым часом становилось все холоднее и холоднее. Живот, казалось, весь оброс зубами и стал болезненно, с садистским наслаждением есть Грегори изнутри. Долго и томительно, смакуя каждый момент своей трапезы, наслаждаясь каждой болезненной ужимкой держащегося за живот юноши. Он не ел уже больше 12 часов. Из одежды - только легкие брюки, тонкая рубашка и ботинки, совершенно не предназначенные для похода по холодному городу. Днем в такой одежде еще можно было ходить. Светило солнышко, было тепло, есть не хотелось вовсе...
Грегори думал, что протянет без еды дня два. Ведь он так вкусно и плотно поел перед побегом из больницы. Он ведь хотел просто денек побыть дома, с родителями, со своей младшей сестрой. Ну или даже не денек - час.
Перед глазами всплывали воспоминания о родительском доме, лица матери, отца, сестры и только новый приступ боли возвращал перед ним вертикаль серого песка. Холодного песка, забившегося в белокурые волосы и за воротник.
Лежа на пустом пляже, свернувшись в комочек, Грегори мечтал о двух вещах - о еде и о тепле. Не смотря на то, что он, как мог, пытался не переохлаждаться, согнутые колени и плечи уже неистово тряслись. Глаза блестели от наворачивающихся слез...
"Надо идти, надо идти... Замерзнешь ведь. Иди..."
Юноша попытался отвлечься от боли и сосредоточился на песке под собой. Грегори попытался встать. Хотя бы на четвереньки. А потом и на свои две. Держа равновесие, двинуться дальше, пытаясь не упасть лицом в песок... Ноги и руки онемели от холода и от длительного пребывания в одной и той же позе эмбриона. Конечности резко и больно начало колоть неприятными мурашками. Боль в животе уже не утихала и появлялась вновь, а будто бы лилась одним вязким потоком.
Грегори продолжал идти, оставляя глубокие следы на песке.
Ему надо найти теплое и надежное место, где можно отоспаться, а еще лучше, что бы еще и поесть... Только бы кто-нибудь встретился по дороге... Только бы...

>>> Улицы Прилесного района.